Избавившись от компаньонов Севастьянова и Зотова, Рязановой оставалось немногое – освободиться от последнего компаньона – Никона Ушакова.

Спасский завод продолжал строиться, из года в год наращивал выпуск штыковой меди, а отношения между оставшимися компаньонами все более ухудшались. Лучше всего об этом написал сам Никон Ушаков в своем обращении к императору России (ЦГА Каз. ССР ф.209, оп.1, дело №487, св.43).

«С января 1862 года Рязанова начала распоряжаться всеми операциями по приискам и Спасскому заводу так, как будто она одна только была полновластною в этом столь громадном, по оборотам деле хозяйкой, а жила постоянно в Екатеринбурге, на расстоянии от находящегося в Киргизской степи медеплавильного завода более1500 верст, и не посещавшая никогда этого завода, обращалась ко мне, Ушакову, во всех её письмах, не как к компаньону, принявшему на себя и управление делами оной, и жертвовавшего для осуществления этого дела, прежде всех других сочленов и трудами и собственным своим капиталом, а как к обыкновенному управляющему, не имеющему право подавать доверителю своему своих мнений. Хотя все таковые действия компаньонки Рязановой явно противоречили основному в этом деле условию от 16 февраля 1852 года и хотя все это я, Ушаков, видел в самых первоначальных распоряжениях вдовы Рязановой, начиная с января 1862 года, но входить с нею в какие- либо споры, я, Ушаков не хотел, с одной стороны потому что, несомненно, надеялся, что Рязанова со временем, ознакомясь ближе со столь многосложными и требующем громадных издержек операций этого дела, и убедившись в чистоте и правильности действий моих, изменит взгляд свой на это дело и будет вести его так, как общие ее и мои интересы и установленные на этот предмет в законах и правила требуют, а с другой – потому, что первый шаг к каким – либо между мною и Рязановой спорам и противоречиям повлечет за собою расстройство всех операций, а вместе с тем такие убытки исчислить, которые было бы невозможны, как это впоследствии получилось. Но чем больше я, Ушаков, оказывал с моей стороны снисхождения ко мне неправильным и самовластным действиям компаньонки Рязановой, тем более усиливались эти неправильности и дошли, наконец, до открытых посягательств Рязановой на мою собственность, как это видно из  следующего: Рязанова не высылала своевременно не смотря на предстоящие действия завода ни денег для операций по заводу и для продовольствия рабочих, а также для удовлетворения и жалованьем, отказалась вместе с тем от уплаты, как сделанных мною Ушаковым на эти предметы у частных лиц долгов, так и в особенности рабочим жалования и отнеся удовлетворение рабочих прямо на мою, Ушакова ответственность.»

Никон Ушаков со Спасского завода и Акмолинска требовал разъяснений от компаньонки Рязановой «куда медь употребила или кому продала, и за какую цену?». Речь шла о 12300 рудах меди выплавленной на Спасском заводе за три года опытных плавок. Как и следует ожидать, запросы Ушакова раздражали компаньонку Рязанову и оставались без ответа.

Тогда как, согласно договора об акционерной компании, компаньоны должны были делить прибыль согласно их паям.

Более того, как было упомянуто выше, Рязанова не высылала  денег даже на производственные нужды, оплату труда рабочих завода и приисков. Ушаков был вынужден продать 441 пуд меди купцу Симановичу для текущих издержек по заводу. Рязановой тут же донесли об этом, она потребовала от управляющего заводом Ушакова прибыть в Екатеринбург с отчетом. Управляющий конторой компании, которая находилась в Екатеринбурге, Зырянов послал Ушакову на Спасский завод отношение, наполненное самой оскорбительной против него, Ушакова, дерзостью.

20 марта 1864 года Рязанова подала в Екатеринбургское полицейское управление просьбу вынудить Ушакова «безотлагательно удовлетворить рабочих и предоставить отчёт по действию Спасского завода.»

9 апреля 1864 года Никон Ушаков представил в контору Спасского завода в Екатеринбурге отчёт и шнуровые книги за время его управления заводом. Зырянов не принял отчёта по причине отсутствия в нем подписи конторщика Грошева. Ушаков был возмущен до предела. С каких это пор приказчик управляет хозяином? С каких это пор конторщик Грошев становится важнее управляющего заводом и приисками, компаньона Ушакова? Грошева признают, а меня и в грош не ставят – горько иронизировал Ушаков. Пришлось ему обратится письменно к Рязановой, чтобы она приказала Зырянову принять отчёт. Рязанова ответила, что считает необходимым принять отчёт для рассмотрения, но находит отчёт «не основательным» и не согласным с его (Ушакова) обязанностями. Опять удивляется Ушаков. Как же это так, даже не удосужившись посмотреть отчёт компаньонша Рязанова заключает, что он не основательный? Зырянов отчёт принял, но Рязанова через Екатеринбургское городское полицейское управление потребовала обязать Ушакова подпиской о невыезде из Екатеринбурга до окончания расчётов. Ушаков назвал это действие «незаконным обидным и крайне презрительным для него». Полиция отобрала у Ушакова паспорт и возвратила его владельцу лишь через месяц. Фактически Ушаков находился в течение месяца под «домашним» арестом.

17 апреля 1864 года Рязанова вновь обращается в Екатеринбургское полицейское управление обязать Ушакова подпиской о незамедлительном отъезде на Спасский завод с её поверенным Новиковым для ревизии и вернуться в Екатеринбург для окончательного отчёта. На Спасском заводе оставался доверенный Ушакова и ревизию можно было сделать без участия Ушакова. Ушаков понял, куда клонит компаньонша Рязанова. Об этом он писал так: «Вижу только очень ясно, что Рязанова самовластно и насильно желает отнять у меня последнее, многолетними трудами и большими издержками приобретенное достояние и для этого поступает со мной не как с учредителем компании и  первым компаньоном, а как с последним из своих приказчиков.» Тем временем Рязанова командировала на Спасский завод своего поверенного Новикова. 22 апреля 1864 года Ушаков отказался о возложенной на него обязанности Управляющего Спасским заводом. Об этом он писал так: «Сколько я ни старался видеть Рязанову лично и объясниться с нею по делам компании, как этого общая наша польза требовала и требует, но продолжении нескольких месяцев не мог добиться, чтобы лично видеть Рязанову и говорить с нею. Потеряв, таким образом, всякую надежду на успех к миролюбивому окончанию возбужденных Рязановой против меня столь явно несправедливых, оскорбительных и крайне разорительных как лично для меня, так и для компании неудовлетворений, я, Ушаков, принужден был 22 апреля 1864 года отказаться от управления Спасским заводом и уведомив об этом Рязанову чрез контору компании». 2 мая Рязанова опять потребовала через полицию «обязать немедленно Ушакова к скорейшему выезду на завод, не принимая от него никаких отказов». Ушаков, подчиняясь диктату Рязановой, был вынужден поехать на Спасский завод и затем вернуться вновь в Екатеринбург. И всё это за свой счет, а не компании. Ушаков доказывал, что он « ни перед правительством, ни перед компанией не нарушил обязательств.» После поездки на Спасский завод доверенный Рязановой Новиков выдал Ушакову справку, «что остаток на 1864 год припасов, материалов, имущества, рогатый скот и строения оказались в том же количестве, в каком Ушаков ранее представил в отчете.» Ушаков писал: «За материальные потери мои, какие я понес от незаконных действий компаньонкой Рязановой, она, конечно, в состоянии вознаградить меня за те оскорбления, какие она нанесла мне лично, подвергая меня аресту, как преступника.»

Ушаков и здесь все полагается и надееться на закон, хотя какой может быть закон, где правит бал нажива и капитал. Но Ушаков продолжал требовать, почему компаньон Наркиз Зотов предъявляет денежные претензии к нему, Ушакову, а не к Рязановой, по каким документам Рязанова сделала расчёт с компаньонами за проданную медь, имеет ли управляющий конторой в Екатеринбурге Зырянов доверенность на управление конторой, если имеет, то за чьей подписью и где засвидельствована? Требовал представить конторские книги о расходах компании. И, наконец, просил назначить третейский суд для разрешения споров с компаньонкой Рязановой. Рязанова отвечала, что запрашиваемых книг конторы у неё нет, и что они, наверное, у Зотова.

Вскоре Зырянов – управляющий конторой умер, и все расходные книги и документы о компании канули в небытиё.

Рязанова продолжала себя вести как слон в посудной лавке, доставляя немало переживаний и душевной боли своему последнему компаньону Никону Ушакову. Ушаков боролся, сопротивлялся, надеялся, но силы были неравные. Хотя Ушаков и был еще полон энергии и желания принести пользу компании, хоть и на его стороне была справедливость, но он имел существенный недостаток – пустой карман. А в мире бизнеса не может быть равенства. Слабый должен подчиниться сильному, или погибнуть. В мире бизнеса, как в подводном мире – большая рыба заглатывает малую.

Положение Ушакова становилось все хуже, но он еще цеплялся за соломинку надежды.

В полном отчаянии Ушаков обратился с жалобой в Екатеринбургский Горный Магистрат. Ушаков все слепо искал справедливости, не замечая, что в Екатеринбурге городские власти уже давно плясали под дудку купцов – миллиощиков, к каким и принадлежала Рязанова, «польку–бабочку». В поисках справедливости Ушаков посылал прошения в Алтайское горное правление, Областное Правление Сибирских Киргизов, Акмолинский Окружной Приказ и другие высокие инстанции. Просил, убеждал, доказывал, отстаивал, бился, как рыба в стужную зиму об лёд, да всё напрасно.

Никон Ушаков был отстранен от своего детища – Спасского завода.